Памяти КЕПС*

Россия опять находится на пороге инновационного бума

Дан Медовников

*Комиссия по изучению естественных производительных сил России

Так уж сложилась технократическая история России, что "догоняющий" рывок в сфере НТП мы осуществляли, как правило, в моменты реальной угрозы нашему существованию. Самый популярный и изученный специалистами пример - реализация атомного и ракетно-космического проектов в самом начале холодной войны. Часто вспоминают ситуацию в авиапроме или танкостроении в сорок первом. Но сегодня нам кажется уместнее напомнить о менее известной и более ранней "проблеме 1914 года". Тем более что нынешние различные версии грядущего технологического коллапса нашего хозяйства журналисты тоже любят называть "проблемой 200? года" (последняя цифра колеблется в диапазоне от 3 до 5 в зависимости от степени оптимизма источника).

Именно в первую мировую русская технократическая элита впервые ясно осознала свою ответственность за судьбы страны и попыталась создать институты, способные отвечать за выживаемость нации и государства. После октября 1917-го эту тенденцию со свойственным им революционным энтузиазмом подхватили большевики и, надо признать, добились немалых успехов.

Мы не фанатичные сторонники избитого тезиса о повторяемости истории, но практически полный набор параметров, определяющий ту, четырнадцатого года, историческую конфигурацию, с 2001 годом совпадает. Это ненасыщенный спрос на ноу-хау со стороны отраслей, обеспечивающих жизнеспособность и конкурентоспособность страны (в условиях войны это прежде всего военно-промышленный кластер, но не только), скрытое до поры инновационное предложение со стороны институтов, ответственных в обществе за НТП и попытка наладить эффективный интерфейс между ними (его реализуют представители технократической элиты, или, если использовать современный термин, инновационные предприниматели и менеджеры, готовые взять на себя бремя принятия решений в деле состыковки хайтечного спроса и предложения).

Нужды воюющей нации

Известный историк науки и техники Алексей Кожевников, ныне работающий в США, отмечает, что для представителей российской научно-технической элиты четырнадцатый год стал своеобразным часом Х: "Планы мобилизации индустрии в военное время не были разработаны. Во многих отраслях доминировали западные инвесторы, ориентированные, естественно, на ввоз своих технологий и ноу-хау, а не на независимое развитие местных исследований, разработок и экспертизы". Курс на закупку и копирование зарубежных инноваций привел к тому, что, как пишет генерал А. Малиновский, ответственный за снабжение российской армии в первую мировую, "Германия, обеспечивающая военными технологиями весь мир включая Россию, получила от нас приличные инвестиции на развитие собственной милитаристической базы". Г-н Малиновский с сожалением отмечает, что только после того, как было затрачено 300 млн рублей на закупки импортных автомобилей для армии (тогда наряду с авиацией, химией, радио и оптикой автомобили, безусловно, относились к сфере high-tech), чиновники всерьез задумались об организации собственного автопроизводства. Крупный химик Владимир Марковников, в 1914 году анализируя статистику внешней торговли, обнаружил, что "национальная индустрия способна производить только самые примитивные химические продукты, остальное приходится импортировать", и призывал русскую промышленность "простимулировать развитие нашей химии в правильном направлении". Владимир Вернадский уточнял, что "лишь 31 из 61 необходимого экономике химического элемента добывается и производится в России".

Даже такая "традиционная" сфера, как производство текстиля, оказалась полностью зависимой от импортных поставок синтетических красок и даже соды. Историк Ольга Елина пишет, что не только "оружие, боеприпасы, машины, всевозможные химические продукты, но и даже такие на первый взгляд абсолютно 'русские' товары, как пенька, сноповязальный шпагат и мешковина, закупались на Западе". Кроме того, с началом войны Россия осталась без минеральных удобрений, оптических стекол, измерительных приборов.

Mutatis mutandis - "ножки Буша" вместо минеральных удобрений, АТС вместо боеприпасов или микропроцессоры вместо сноповязательного шпагата - похожая ситуация сложилась в России к концу 90-х годов, точнее, к 1998 году.

Впрочем, по словам Алексея Кожевникова, с началом первой мировой войны русские ученые и инженеры достаточно быстро продемонстрировали смену ориентации в своих исследованиях и разработках: теперь "нужды воюющей нации" вышли на первый план, и даже далекие от реального сектора университетские профессора стремились подчеркнуть, что в своей работе они прежде всего стараются решать задачи ВПК и других важных на этот момент для экономики России импортзамещающих отраслей. В 1915 году Императорская академия наук, следуя предложению Вернадского, организует Комиссию по изучению естественных производительных сил России (КЕПС), призванную, говоря современным языком, провести инвентаризацию инновационного потенциала страны. Чиновники и промышленники с энтузиазмом поддержали новые настроения в технократических кругах.

Вскоре удалось наладить отечественное производство оптических стекол (произошло полное импортзамещение этого вида продукции), измерительных приборов, электротехнической аппаратуры, минеральных удобрений и многого другого. Кстати, идея тотальной химизации сельского хозяйства (как и проекты ГОЭЛРО и Транссиба) родилась до 1917 года, тогда же были предложены и оригинальные российские ноу-хау производства наиболее важных удобрений на местной сырьевой базе.

Собственно, большевистский технократический миф нес в себе мало нового. Все, что было необходимо новой советской политической элите, - заручиться поддержкой русской технократии, гарантией чего становилось обещание немедленно приступить к воплощению ее еще не реализованных проектов. КЕПС стала прообразом советских институтов, отвечавших за тотальную модернизацию российской экономики.

Гильотина для инновации

Сейчас у нас технократического мифа нет. Да и откуда ему взяться? Постсоветская научная элита в определенном смысле еще жива. Но эти осколки "большой науки" (прежде всего речь идет об Академии наук) к принятию реальных технократических решений отношения не имеют. Нобелевские лауреаты и просто академики доживают свой век, отвлекаясь от неприятных мыслей своей любимой игрой под названием "фундаментальная наука". Да, мы еще запускаем ракеты, торчим на орбите и проводим регламент ядерных боезарядов, но эти достижения отстоят от нынешнего актуального инновационного контура лет на тридцать, если не на пятьдесят. По словам специалистов, ни одного серьезного инновационного проекта за последнее десятилетие в России реализовано не было. Удивляться нечему - технократическая элита в отличие от научной занимается реальным управлением реальными проектами.

С другой стороны, нынешние отраслевые кластеры не загадывают свою судьбу более чем на три-пять лет. А ведь трех-пятилетний горизонт, если речь, конечно, не идет об усовершенствовании гигиенических прокладок или снижении себестоимости добычи барреля нефти на два процента, - лучшая гильотина для серьезной инновационной деятельности.

Может, России опять нужна война, чтобы и технократическая, и промышленная элита ощутили свою ответственность за судьбы страны и вступили в диалог или, в противном случае, просто продемонстрировали нации, что в элитные сословия они попали по историческому недоразумению?

От сырья до торговли

По словам президента компании "Техноконсалт" Сергея Симаранова, "крупная промышленность до последнего времени предпочитала 'доедать' советские капиталовложения". Но недавно тенденция начала ломаться. Как утверждает президент НПЦ "Солитон-НТТ" Владимир Базылев, "все больше крупных компаний создают толковые группы из опытных технарей и грамотных молодых менеджеров, которые занимаются инновационным мониторингом и активным поиском проектов". Это поветрие затронуло даже сырьевые компании. Некоторые из них - ЮКОС, "Славнефть" - начали тратить немалые деньги на отраслевую науку.

Спрос на инновации стал ощущаться и в смежных областях. Так, в отраслях, занимающихся разработкой и поставкой оборудования в нефтегазодобывающие компании, инновационные процессы просто бурлят. Например, "мирный" бизнес Воткинского завода, производителя ракет "Тополь-М", многократно вырос благодаря применению военных технологий в производстве оборудования для нефтянки. ОАО "Борец" с 1999-го по 2000 год благодаря разработке и выпуску нового погружного мотора для нефтяных скважин увеличила реализацию в восемь раз (подробнее см. N35, рейтинг крупнейших российских компаний "Эксперт-200").

Отечественная энергетика пока дремлет, но энергомашиностроители уверены, что и она скоро предъявит спрос на новые разработки, и готовятся к этому. Ленинградский металлический завод и пермский "Авиадвигатель", разрабатывают газовую турбину ГТС-180 для использования в парогазовых установках, ее параметры вполне сопоставимы с лучшими немецким и американскими образцами, а ведь еще два года назад казалось, что мы безнадежно отстали в этой сфере. Стараются предупредить будущий спрос и двигателестроители. Государство до сих пор не провело тендера на разработку самолета пятого поколения, но образец двигателя для него разработки КБ "А. Люлька-Сатурн" уже испытывается.

По идее, большой спрос на инновационные технологии должно предъявить Минобороны. Техника, стоящая на вооружении нашей армии, за исключением новых баллистических ракет "Тополь-М", по большей части устарела и требует скорейшей замены. Однако скудный до недавнего времени государственный оборонный заказ предусматривал не финансирование новых разработок, что довольно дорого, а дешевый ремонт и модернизацию старых вооружений. В боевой авиации это доведение МиГ-29 и Су-27 до уровня истребителей так называемого поколения "четыре с плюсом". Похожая ситуация была и с системами ПВО. Вместо масштабных инвестиций в системы нового поколения С-400 российские военные почему-то вкладывали деньги в незначительное усовершенствование допотопных С-125 60-х годов. Российские корпорации, выпускающие военную технику, например АВПК "Сухой", НПО "Алмаз", концерн "Антей", хоть и умудрялись довольно неплохо торговать своей продукцией за рубежом, но вырученных на внешнем рынке средств им явно не хватало для финансирования новых разработок и уж тем более создания опытных образцов.

Однако в этом году после принятия программы реформирования оборонно-промышленного комплекса страны ситуация стала кардинально меняться. Перед создающимися вертикально интегрированными оборонными холдингами поставлено несколько ключевых задач. Первая - сделать новый истребитель не позднее 2009 года. Вторая - доработать комплекс С-400 и запустить его в серийное производство. По словам гендиректора "Алмаза" Игоря Ашурбейли, это может произойти в ближайшие три года. Успешная реализация только этих двух программ позволит совершить технологический скачок в целом спектре отраслей, в том числе работающих на гражданку. Например, при создании С-400 будет разработана и внедрена активная антенная решетка (позволяющая комплексу оставаться незаметным для самолета). Эта технология наверняка найдет применение при создании радаров нового поколения, систем предотвращения столкновения самолетов и т. д.

Требует постоянных инноваций и телекоммуникационная отрасль. Правда, отечественные связисты уже давно окучены массой иностранных производителей, в том числе всеми мировыми лидерами этой отрасли. Кроме того, функционирование сетей связи подчинено ограниченному числу правил и стандартов, и у поставщиков базовых инфраструктурных продуктов, будь то АТС или сотовый ретранслятор, конкуренция идет уже давно не по функциональной полноте (она примерно одинакова), а по финансовым условиям. Тем не менее связь отнюдь не закрыта для интересных отечественных новинок, прежде всего в сфере ПО. Сети связи, особенно сотовые, растут, и перед каждой компанией встает проблема биллинга (системы учета разговоров и выставления счетов абонентам), активно развивается все, что связано с Интернетом, - значит, нужны все новые приложения. Распознавание речи, контента - то, над чем бьются связисты всего мира, и российские технологии вполне могут занять здесь достойное место. И наконец, сети сотовой связи третьего поколения. Если оборудование у производителей наконец-то нормально заработает, то через пару лет их начнут строить и в России. И тут операторам понадобятся буквально сотни новых приложений, учитывающих российский менталитет.

Вполне естественно, что наиболее восприимчивыми к инновациям остаются пока быстроразвивающиеся отрасли, ориентированные на потребительский рынок. Прежде всего это касается пищевой промышленности, мелкого промышленного бизнеса, медицины и фармацевтики. Там инновационные продукты хорошо продаются и быстро окупаются уже сейчас. Причем речь идет о вполне хайтечной продукции: это и средства ядерной, электронной и лазерной диагностики, и вытесняющие с рынка западную продукцию отечественные иммунологические препараты. По словам директора Центра коммерциализации технологий Академии народного хозяйства Владимира Зинова, ажиотажный спрос со стороны торговли заставил специалистов даже обычные весы и дозаторы упаковочной линии сделать хайтечным товаром, использовав в них пьезокерамические датчики.

Last but not least

Для технократической революции в национальном хозяйстве уже есть все предпосылки, и, мы надеемся, для того, чтобы она произошла, новой войны не нужно. Отрасли начинают предъявлять спрос (пусть пока он больше сконцентрирован в добывающем и потребительском секторах), ученые и инженеры все еще не вымерли как класс и продолжают выдавать "на-гора" свой интеллектуальный продукт, и - last but not least - в России появился слой инновационных предпринимателей и менеджеров.

Интерфейс между промышленным спросом и инновационным предложением пока еще только налаживается. Мы решили внести в это благое дело свою лепту - провести конкурс русских инноваций, цель которого состоит в том, чтобы попытаться инвентаризировать инновационное предложение страны и с помощью реально работающих в инновационном секторе разработчиков, предпринимателей и менеджеров (эдакий бизнес-ориентированный аналог КЕПС образца 1914 года) отобрать лучшие проекты и предложить их реальному сектору.

В подготовке материала принимали участие Ирик Имамутдинов, Елена Рыцарева и Алексей Хазбиев